Проповедь на притчу о Добром Самарянине (Лк 10, 25-37), произнесенная студентом Свято-Сергиевского Богословского Института, Большедворовым Александром.

Лк 10, 25-37

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Братья и сестры,

Притча о милосердном самаритянине, которую мы услышали в сегодняшнем евангельском отрывке, касается каждого из нас в отдельности, и всего человечества в целом.

В этой притче много образов, которые нужно увидеть, чтобы глубже понять ее смысл, обращенный к нам.

Начнем с персонажей. Святые Отцы говорили о том, что человек, попавший в руки разбойников, это человечество, то есть это все мы. Человечество, которое по причине грехопадения, избитое, израненное, стало вот таким полумертвым-полуживым.

Мы видим священника, который проходит мимо избитого разбойниками: видит его – и проходит мимо… Как и левит, который также проходит, не оказывая помощи. Почему они оба прошли мимо? Буквальное объяснение может быть таким: потому что Закон запрещал иудеям прикасаться к мертвому телу, чтобы не оскверниться. Вполне возможно, что священник и левит заключили, что этот человек уже мертв. Но как бы ни было, это их не оправдывает. Мы знаем, что он был жив и нуждался в помощи.

Священник и левит – это образы Ветхого Завета, священник здесь символизирует Закон. А левит символизирует Пророков. Но Закон и Пророки оказываются, в конечном итоге, бессильны залечить столь тяжелые раны, нанесенные человечеству. Они оба видят тяжесть причиненных увечий, но как бы проходят мимо…

Пятикнижие Моисея (т.е. Закон) подробно описывает болезнь человечества и констатирует, что от этой болезни на земле не существует никакого лекарства, и что подлинное исцеление может прийти только от Бога, только с Небес. Пророки пришли к полуживому человечеству, готовому испустить дух, и свидетельствовали, что болезнь прогрессировала, но утешали больного, говоря, что позади них идет Мессия, Который исцелит.

Что еще нам открывается в этом «прохождении мимо» священника и левита? Что Закон, традиции, предписания, правила, даже пророчества, хотя и важны и даже необходимы человеку, но они ничего не стоят, если отсутствует главное – милосердие, человеколюбие, любовь к ближнему:

«Если я языками человеческими говорю и ангельскими, но любви не имею; и если я имею пророчество и постигаю все тайны и всё знание, и если имею всю веру так, чтобы и горы переставлять, но любви не имею, – то я ничто», – пишет апостол Павел в Первом послании к Коринфянам. Без милосердия и любви все ничто.

Единственным, кто увидев лежащего, подошел и, как сказано, «от сердца сжалился», был самаритянин. Он омыл, смазал и перевязал человеку раны, погрузил на своего осла, отвез в гостиницу, заплатил хозяину гостиницы и пообещал вернуться и заплатить еще, если будет нужно.

И конечно, в образе самаритянина мы узнаем самого Христа, потому что только Господь в своей заботе о человеке, в своем милосердии, может идти так далеко (Он всегда идет до конца в своей битве за человека). Итак, этот самаритянин берет на себя заботу об этом человеке.

По одному из толкований, вино и оливковое масло, которыми самаритянин омывает раны – это кровь Христа, это Евхаристия и это также помазание Святым Духом (то есть благодать). Он обеззараживает вином раны человека (который, напомню, есть образ всего человечества), и мы понимаем, что лечение может доставлять неприятные ощущения, может быть болезненным… Но есть также и масло, которое смягчает и успокаивает. Омывая и смазывая раны человеку, самаритянин лично касается его, то есть мы видим здесь прямой контакт. Так же и Христос является ближним каждому человеческому существу, лично касается каждого.

Хозяин гостиницы в этой притче представляет собой Церковь, которой Христос сам лично (!) вверяет человека для того, чтобы Церковь позаботилась о нем. Два динария, оставленные хозяину гостиницы, это Божественная благодать, которую Церковь получила – до тех пор, пока не вернется самаритянин, то есть до Второго Пришествия Христова.

По другому толкованию, два динария – это два Завета между Богом и человеком: Ветхий Завет и Новый Завет, то есть это Священное Писание, данное Богом Церкви.

Но почему этот человек шел, а точнее сказать спускался (в тексте так и сказано: «спускался») из Иерусалима в Иерихон? Потому что Иерусалим лежит на высоте 754 метра над уровнем моря, а Иерихон находится на высоте минус 275 метров ниже уровня моря. Это разница в 1000 метров, то есть это именно спуск, движение сверху вниз. И это движение отпавшего от Бога человечества. Но по какой еще причине в притче называются именно эти два города, почему человек идет именно этой дорогой, а не какой-нибудь другой, любой другой?

Потому что Иерусалим представляет собой город мира (мира в значении la paix, не le monde): этимологически это «город мира» (то есть «город, где мир»), «обиталище мира». Иерусалим также – это город молитвы, это место молитвы и центр духовной жизни. Город, в котором находится Храм. Мы можем также увидеть в Иерусалиме образ рая с его Древом Жизни в центре; рая, который человек покинул.

Иерихон означает «благоухающий» и служит прообразом города удовольствия, наслаждения, покоя, самоуспокоенности (то есть беспечности): жизни не духовной, но психической, то есть душевной. (По другой версии происхождения названия города, Иерихон означает «лунный».)

И вот этот путь из Иерусалима в Иерихон есть путь нашей души, уходящей из места мира, где ей предназначено быть – туда, где можно найти самоуспокоенность и удовольствие, приобретаемое без усилий (в отличие от подлинной радости во Святом Духе, которая не обретается иначе как усилием!)

Ничто не действует так разрушительно на нашу душу, как это желание самоуспокоения и комфорта – даже если оно остается нереализованным. Потому что это желание нас заставляет повернуться спиной ко Христу; и хуже того –  вслед за расслабленностью духа рано или поздно наступает уже ослабленность и обессиленность. Потому что духовная жизнь – это всегда движение, либо вперед и вверх, либо назад и вниз…

Две опасности, подчас большие чем грех или какой-нибудь проступок, подстерегают каждого человека, во все времена. И первая – это расслабленность души. Души мечтающей, рассеянной, беспечной и равнодушной (и это самое страшное, равнодушие!) Потому что вслед за беспечностью наступает равнодушие…

И вторая опасность, о которой также следует сказать – это страх (ни на чем не основанный – который есть не более чем наша фантазия или, может быть, что-то навеянное извне; то есть страх иррациональный, не зря говорится «у страха глаза велики»). Страх, который парализует волю, парализует душу, вводит ее опять же в это состояние бессилия.

Человек вышел из Иерусалима, места молитвы, это человек уже духовно расслабленный. Да, он вышел в путь, ему нужно пройти около тридцати километров –таково расстояние между Иерусалимом и Иерихоном: и это, конечно, некоторый труд. Но мы-то знаем, что ленивый всегда находит силы для того, чтобы снискать наслаждение и легкое удовольствие. И вот, в дороге этот человек вдруг оказывается атакован разбойниками, то есть грехом и врагами рода человеческого, желающими его гибели. И они окончательно лишили его того немногого, что у него с собой было, оставив его уже совершенно ни с чем, на грани смерти.

Но в этот момент Господь является перед человеком, равно как явился Он перед всем человечеством – и принимает на себя заботы о нем.

Но почему Христос выбирает этого персонажа для своей притчи – самаритянина, если  для иудеев самаритяне были еретиками, общения с которыми иудеи избегали? Иудеи презирали самаритян. Но Христос, рассказывая эту притчу учителю Закона – иудею – отождествляет Себя с самаритянином, и в этом вновь – как и всегда – проявляется Его самоуничижение, кеносис, истощение Бога, на которое Он идет ради человека.

Христос принимает в этой притче образ самаритянина, отождествляя себя, по сути, с грешником – и делает это из любви к грешникам. И мы видим в Евангелиях, как Христос входит в дома грешников, ест и пьет с ними, и для иудеев это выглядело вопиюще, это выглядело как нарушение Закона.

И последнее. Что еще хочет показать нам Христос, отождествляя себя с самаритянином? Он хочет сказать, что совершенно безразлично иудей ты, православный или еретик? Или он, может быть, хочет оправдать самаритян перед иудеями?

Нет. Здесь, таким способом, Он учит, что милосердие и человеколюбие не связаны с религией. Что именно милосердие и любовь к ближнему Господь любит и ценит прежде всего; что именно любовь, сострадание, соучастие и милость предшествуют истине. Он нас призывает быть готовыми потратить свое время, потерять его, как может показаться – как это сделал самаритянин, который тоже ведь направлялся по своим делам, пока не встретил этого избитого и ограбленного несчастного…

Истина Божия открывается в любви, это Истина, написанная кровью Христа, Кровью Его Любви к нам и ко всем людям. Истина, которая противоречит милосердию и любви, которая забывает о необходимости иметь любовь и сострадание к ближнему, это истина не Христова.

Христос пришел в этот мир, чтобы изменить наши представления о том, кто есть наш ближний, и он это делает в том числе посредством этой притчи. Люди всегда себе представляли родство и близость зависящими напрямую от таких вещей как родство по крови, сходство мысли и общность убеждений. И все равно, далеко не всегда это позволяло людям находить подлинную близость внутри семьи или рода, своего племени или народа… Даже внутри семьи, среди самых близких людей, это было сделать трудно… Подобное представление о «родственности» и «близости» нередко приводило к самым трагическим последствиям.

Подлинная мера истинных близости и родства, то что действительно способно сближать людей – это не кровь, не кровное родство, и не религия сама по себе (не единство веры или убеждений), и это не общность территории, но милосердие. Мой ближний в каждый момент – это тот, кого Господь приводит на мой путь. И я признаю его ближним, когда служу ему, даже если это чужестранец, иноверный или враг. Именно от меня (!) по большей части зависит, станет этот человек моим ближним или нет.

Беспомощное состояние или нужда, беда одного и милосердие другого соединяют людей более, чем кровное родство соединяет членов одной семьи (и это то, что до христианства человечество не знало).

И в притче о милосердном самаритянине Господь предлагает людям этот новый подход к пониманию своего ближнего. Господь также показывает, что милосердие и безразличие не живут вместе, что забота и равнодушие несовместимы, и что подлинная любовь никогда не проходит мимо беды, несправедливости и неправды, но всегда борется за человека.

Истинные милосердие и любовь никогда не скажут: «Вот, ты сам виноват, ты оставил Иерусалим, место мира, место молитвы, место духовной радости; ты увлекся чем-то совершенно другим, направился непонятно куда, и теперь пожинаешь плоды своего выбора, своей беспечности, своей слепоты и духовной лени; ты сам оставил Бога в поисках комфорта и земных преходящих наслаждений… Ну, вот и результат.»

Нет, мы имеем права так сказать, никому! Ни друзьям, ни врагам. Мы не имеем права «пройти мимо», иначе мы плохие христиане. Настоящая любовь приходит на помощь к страдающему человеку, «лежащему у дороги», чтобы поднять, вывести его на свет Божий, вернуть Его Богу, принять участие в его спасении.

Так всегда поступает с нами Господь, приходя к нам на помощь – Любящий, Сострадающий и Милующий, и к этому Он призывает нас – быть такими же как этот милосердный Самаритянин-Христос, говорящий учителю Закона и всем нам: « Иди, и поступай так же ».

Аминь.

 Большедворов Александр, студент Свято-Сергиевского Богословского Института

29 ноября 2020 года

Храм Святителя Николая Чудотворца в Булонь-Бийанкурт